А этот текст написан два года назад по мотивам случая из жизни, когда один человек внезапно пристыдил меня, как мать, а я обнаружила, что не провалилась в стыд, не испытала праведный гнев, не хотела оправдаться, не поранилась, а просто согласилась с той частью фразы, которая была не про осуждение, а про конкретный факт. «Да, чувак, всё было именно так».
В ряде статей и выступлений психологи (и не только они) часто приводят пример про волосы. Мол, если кто-то подойдёт к блондинке и скажет, что у неё зелёные волосы, едва ли её это заденет, ведь она точно знает, что волосы у неё не зелёные. Из этого примера, как будто бы, вытекает объяснение того, почему человеку может быть стыдно или необходимо яростно защищаться, когда кто-то даёт ему свою оценку.
Вроде бы, очевидно же, что если, например, к женщине, которая считает, что она недостаточно хорошая мать, подойдёт кто-то и скажет об этой недостаточной хорошести вслух, она либо провалится в стыд и самобичевания, либо станет спорить, что-то доказывать, потому как попали-то в больное место. Вроде бы, так же очевидно, что если к женщине, которая считает себя достаточно хорошей матерью, подойдёт кто-то и назовёт её недостаточно хорошей, больно не будет, она воспримет оценку другого, как какую-то глупость. Вроде бы, очевидно, что всего-то и надо стать достаточно хорошей матерью или начать так о себе думать, тогда и не поранишься о чужую оценку. Очевидно же?
А что если вернуться к примеру с волосами?
Блондинка, шатенка, брюнетка, рыжая, девушка с розовыми или фиолетовыми волосами едва ли поранится об осуждающее сообщение о том, что у неё волосы зелёные. Но что если у нашей воображаемой героини, действительно, зелёные волосы? Вот подходит к ней, такой зеленоволосой, кто-то и с некоторым осуждением на эти волосы указывает. Устыдится ли воображаемая героиня? Разозлится? Поранится ли? От чего будет зависеть её реакция?
Её реакция будет зависеть от того, принимает ли она свои зелёные волосы. Так, если наша героиня тщательно выбирала оттенок зелёного и довольна результатом, если она с удовольствием смотрит на свои волосы в отражениях зеркал, если ей нравится цвет, едва ли она поранится об осуждение и остро отреагирует внутри себя или во вне. Но что, если эта девушка, вообще-то, хотела покраситься в жемчужный блонд, а в результате досадного недоразумения получила зелёную шевелюру?
Как отреагирует наша воображаемая героиня на придирки к цвету своих волос, если сама этим цветом весьма недовольна, если считает этот цвет некрасивым, недопустимым, но, увы, не может сейчас ничего изменить? И снова её реакция будет зависеть от принятия себя с такими вот зелёными волосами. Если внутри себя наша героиня стыдится и страдает от того, что вынуждена ходить в таком вот виде, вероятно, осуждение попадёт прямиком в больное место, ранит. Но если героиня сумела как-то смириться с тем, что да, сейчас она зеленоволосая, пока так, но это не ужасно, потому как временно, такой боли не будет. Возможно, будет неприятно, но не так больно, как в случае, если нет ни единого шанса принять внутри себя свои зелёные волосы, как нечто неприятное, но временное.
Здесь стоит, вероятно, отметить, что чьи-то придирки по поводу внешности, вообще-то, недопустимы, а потому какую-то реакцию вызовут, и что разозлиться на человека, который позволяет себе едкие комментарии относительно чьего-то цвета волос, — нормально. От способности принять себя зависит то, насколько человек поранится о такие нападки.
Если человек внутри себя убежден в том, что должен иметь другие волосы, любые замечания на эту тему, даже комплименты, будут попадать в больное место, ранить. А дальше зависит от того, каков механизм реагирования на причинённую боль. У кого-то это будет злость и желание или даже попытка дать сдачи, а кто-то завернёт свою злость на себя и будет стыдить и наказывать себя.
Если отойти от примера с цветом волос к тому, что, в принципе, допустимо оценивать, вероятно, будет, понятнее.
Так если я зарабатываю ежемесячно весьма скромную сумму, и мне с ней комфортно, я не буду всякий раз сильно раниться, попадая в компанию, где обсуждают в разы большие доходы. Но если я со своим скромным заработком хочу больше, я вовсе необязательно буду раниться, попадая в такую компанию. Если у меня будет понимание, что я, например, начинающий специалист в сравнении с мастодонтами, моё смущение и моя зависть будут, скорее, двигать меня вперёд. Если я понимаю, что мой скромный заработок является следствием того, что я выбрала что-то другое в качестве главного приоритета, я буду, возможно, завидовать и испытывать неловкость, но удовлетворённость от того, что я поставила на приоритетное место, перевесит. Но если я недовольна своими скромными доходами и при этом не принимаю во внимание свои ограничения, отчего-то считаю, что я могу и должна уже сейчас зарабатывать больше, я буду раниться всякий раз, сталкиваясь с этой темой, и особенно раниться тогда, когда буду сталкиваться с осуждением или насмешками по поводу моих доходов. В этом случае мой стыд и моя зависть будут не чем-то, что будет заставлять меня развиваться, а напротив — чем-то тормозящим, пожирающим мой ресурс и меня саму изнутри. Ведь для того, чтобы развиваться, расти, мне нужно признать, что сейчас-то я недостаточно хороша для больших денег, а я не могу этого признать, из-за того, что игнорирую свои ограничения и уверена в том, что должна быть достаточно хороша уже сейчас.
Аналогично можно расписать и про материнство, где, в принципе, непонятны границы достаточной хорошести. Аналогично можно о чём угодно.
Реакция на осуждение, реальное или привидевшееся, всегда будет зависеть от моих знаний о себе и от моего принятия себя со всеми моими ограничениями.
Насколько я знаю себя, насколько мне понятно, какая я, насколько я признаю свои нынешние ограничения, настолько легче мне будет встречаться с критикой, с чужим превосходством. Если я знаю, что я такая-то, то всё, что не про меня, не будет меня сильно ранить. Мне есть, с каким знанием о себе соотнести любую критику. Но если у меня нет знания о себе, если вместо этого знания у меня только образ себя, какой я почему-то должна быть уже сейчас, тогда любая критика, любое столкновение с чьим-то превосходством меня будет ранить. Потому что любое моё представление о том, какая я должна быть сейчас, оно про то, что я сейчас в действительности плохая, недостойная (и волосы у меня не должны быть зелёными, и скромную зарплату я не имею право получать). Потому что любое моё представление о том, что сейчас я должна быть какой-то совершенно другой, оно про отсутствие у меня права быть, если я не соответствую. Про своего рода смерть, только не как человека, а смерть идентичности.
Такие дела.
03/12/2022