В его личном деле в строке "заболевания" был обозначен диагноз: селективный мутизм. Диагноз был поставлен после жестокого обращения в семье. Нарушения речи не выявлены. Но никто это особо в расчет не брал, не читал об этом, не старался понять. Все просто звали его немой.
Артём жил в детском доме третий год. Он не разговаривал с тех пор, как из дома увезли на скорой мать — бледную, с тонкими фиолетовыми руками. Она больше не вернулась. Отец исчез раньше, растворился в бутылке и в собственной беспомощности. Последнее, что Артём слышал тогда, был его голос:
— Ты сам виноват.
С тех пор он жил в своем мире, никого туда не впуская.
Он слышал, но не отзывался, не потому, что не мог — не хотел. Внутри был целый мир: яркий, добрый, отзывчивый. Только не наружу, наружу -нельзя. Там всё путается, звучит чужим, как будто говорит не он, а кто-то другой, и этот другой всегда ошибается.
Воспитатели махнули на него рукой: «Он такой… Что с него взять». Только Зоя Павловна, завхоз, иногда оставляла ему печеньки на краю стола. Больше всех знала, что молчание — это не всегда пустота.
Артём рисовал. Вырезал из школьных тетрадей пустые листы, рисовал в шкафу, в кладовке, даже на стенах старой веранды, пока их не покрасили серым. Он рисовал то, чего не мог сказать: тонкие трещины на стекле, пепел в руках, фигуры, от которых хочется убежать. Рисовал часто людей без ртов, без голосов.
Но всё изменилось весной, когда пришёл он — новый педагог по музыке. Его звали Марат Алексеевич. Худой, высокий, с руками, будто нарисованными тушью. Он не кричал, не тормошил, просто приходил на занятие. Ставил старую пластинку и говорил:
— Кто хочет — слушайте. Кто не хочет — можете заниматься своими делами. Музыка не требует отчёта.
Однажды Артём остался после занятия. Марат заметил.
— Тебе нравится Бах?
Мальчик пожал плечами. Потом вдруг, почти незаметно, кивнул.
— Слушай, не отвечай. Просто слушай.
Так начались их немые встречи. Марат ставил Шумана, Листа, иногда советское: Прокофьев, Шостакович, Шнитке. Он не задавал вопросов, только оставлял партитуру на столе, и иногда карандаш.
Через неделю Артём стал рисовать музыку. Мелодии превращались в линии, в огоньки, в череду дверей. Он приносил рисунки молча, клал на стол и уходил. Марат собирал их в папку.
— Ты говоришь, просто иначе, — как-то сказал он, будто в пустоту. Артём не ответил, но сердце дрогнуло.
На одиннадцатое занятие Марат подошел к пианино. Настоящее, старое, с вытертыми клавишами, которое стояло в углу старого актового зала. Сел, сыграл, потом встал.
— Попробуешь?
Артём подошёл, прикоснулся. Первые звуки: резкие, неловкие. Но дальше получалось чище. Он знал, что делает, руки помнили.
Вечером он рисовал черную птицу с золотыми крыльями. Над ней — уши, без рта, под ней — рты, но без ушей. На птице — тишина, за птицей — нота.
Так прошло два месяца, папка с рисунками пухла. Воспитатели отстали: «Ну и ладно, хоть не буянит». Только Зоя Павловна заметила перемены: стал чище одеваться, глаза другие, появился блеск и интерес.
А потом был вечер, посвященный празднику весны. Марат Алексеевич вызвал детей из их группы. И вдруг назвал:
— Артём, выходи пожалуйста.
В зале стало тихо.
Кто-то фыркнул:
— Немой?
Но Артём вышел, неуверенно, медленно. Встал у пианино, посмотрел в зал: на стены, на лампы, на дверь, потом на Марата.
Тот молча кивнул.
Артём сел, коснулся клавиш. Первые ноты были дрожащими, как ресницы, потом ровнее. Он играл, будто не руками, а голосом. В каждом аккорде — обида, в каждой паузе — страх. В последних нотах — надежда.
И вдруг он запел. Тихо и неуверенно, как будто вспоминал, как это делается. Пел без слов, пел ноту. Пел душу.
В зале не шелохнулись.
Марат закрыл глаза, воспитательница закрыла рот ладонью, Зоя Павловна вытерла щёку.
Артём пел, он не знал, как. Просто открыл рот и звук полился, полился из глубины души. Голос. Его голос. Ни как у отца, ни как у чужих, свой.
Когда он закончил, в зале была тишина. Лучшая, которую он когда-либо слышал.
А потом кто-то захлопал, к ним присоединились остальные. Громко. Долго.
Артем встал и пошёл к двери мимо Марата. Тот сказал тихо:
— Нашёл?
Артём кивнул. Первый раз — уверенно.
Детский и семейный психолог
Ирина Нигматулина
Мой канал на Дзен ✨ "Свет внутри"✨
вдохновляю искать свет там, где темно💕
https://dzen.ru/psihologexper